Александр Давыдов



	Давыдов Александр Давидович род. в 1953 г. в Москве. Окончил факультет журналистики МГУ. Автор книг прозы «Апокриф или сон про ангела» (М.,1997), «Повесть о безымянном духе и черной матушке» (М., 2004), «49 дней с родными душами» (М., 2005), «Три шага к себе…» (М., Наука, 2005), «Свидетель жизни» (Зебра-Е, 2006) и др. Переводчик французской литературы. В его переводах публиковались произведения А. Рембо, Г. Аполлинера, Ж. Кокто, Ж. Превера, Р. Десноса, М. Турнье и др. Проза, публицистика, переводы печаталась в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Новый мир», «Иностранная литература» и др. Член Союза писателей Москвы. Был одним из основателей и руководителей (координатором) редакционно-издательской группы «Весть» (участники – В. Каверин, Б. Окуджава, Ю. Черниченко, В. Быков и др.), выпустивший одноименный альманах (М.,1989) - первое в СССР независимое издание. Затем возглавлял издательство «Весть». Был главным редактором издательства «Прогресс». С1992 г. издает культурологический журнал «Комментарии». С 2005 г. – главный редактор серии современной литературы «Русский Гулливер» при издательстве «Наука». Ссылки Впервые проза Александра Давыдова была опубликована в альманахе «Весть» (М., Книжная палата, 1989), когда он был уже известным в профессиональном кругу переводчиком французской поэзии. В этом, получившим широкий резонанс сборнике, ставшем первым независимым изданием в СССР, была впервые в стране напечатана знаменитая повесть Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки», а так же сочинения В. Каверина, Вас. Быкова, Ф. Искандера, Б. Окуджавы, Г. Айги и др. возможность публикации которых в годы «застоя» была исключена. Действительно, написанный в середине 80-х роман Давыдова «Сто дней», несмотря на то, что автор вовсе чурался современной политики, был для советской литературы вызывающе новаторским. «[В «Ста днях»] явственна для меня и ощутима неподдельная сила таланта — сила слова, творящего образы, возбуждающего мысль. Могу только предполагать, что это и есть язык новых поколений, нового века и нового тысячелетия», - писал Давыдову в личном письме крупный филолог и публицист Лев Копелев. В ранней прозе Давыдова соединились парадоксальность и одновременно напряженность мысли; непривычная стилистика, сочетающая поэтичность, в чем сказался опыт стихотворного перевода, и «завораживающая музыкальность», по определению известного критика И. Соловьевой; вольность, однако, всегда внутренне обоснованного, сюжета, и стремление возвысить повествование до уровня мифа. «Творческая ориентация на архаику, как бы обходящая стороной европеизированный опыт булгаковской стилизации, придает весьма специфический оттенок и экзальтациям, и видениям заключенного в «психушку» героя повести», - писала о «Ста днях» критик Алла Марченко («Знамя» №2, 1990). «Самая объемная и интересная публикация [в сборнике «Весть»] — «Сто дней» Александра Давыдова, - отмечал профессор Калифорнийского университета Бартон Джонсон (D. Burton Johnson). - Постепенно формируется космология призрачного мира безумного повествователя, структурированная некими ключевыми словами: небо, земля, луч, колос, зерно, снег, сокровище, безвременье и т.д. Многие сцены романа и образы очень красивы, а язык полон игры слов и юмора.(“Slavic and East European Journal ”, vol. 34 #4 (1990). Здесь отмечено еще одно важное свойство прозы Давыдова – юмор, ирония и самоирония, стремление снять патетику, разрядить напряженность мысли. Этот роман, в составе трилогии был переиздан через много лет издательством «Наука» («Три шага к себе…», М., 2005), что свидетельствует о не утраченной им актуальности, как и то, что эта книга ранней прозы Давыдова вошла в «пять книг недели» по версии газеты “Ex libris”, лонг-лист премии «Большая книга», а также и Бунинской премии. Все творческие тенденции, в ней намеченные, получили развитие в последующих сочинениях Давыдова. В 1997 г. Давыдов опубликовал книгу повестей «Апокриф или сон про ангела» (М., РИА Элинина). «Под иногда сбивчивый перестук метронома растет и ветвится эта проза, она существует и развивается по правилам контрапункта, но не в смысле некой нарочитой и пресной симфоничности, а просто так живет – как прорастает из десен земли скала, единая и сокровенная, - писали о ней в статье, посвященной творчеству Давыдова Юрий Стефанов и Алексей Туманский («Литературное обозрение» №3, 1997). «Предпоследняя главка давыдовской «Невеселой сказки для потерянных душ» - классический пример Большого Символического Обмена… Превращение в звезды – не только операция подчеркнуто эстетическая и “красивая” … Это в общем перспективный жест, ибо звезды небесные, а небо наверху» - отмечал, пожалуй, самый известный в ту пору литературный критик Вяч. Курицын (Е. Стрешнев) в рецензии на книгу («Октябрь» №12, 1997). В окончательном виде цикл повестей был опубликован в 2004 г. («Повесть о безымянном духе и черной матушке», М., Критерион). Правильней всего определить жанр вошедших в книгу текстов – философские притчи. Написаны они в разной стилистике: к примеру, в «Песни» звучат отголоски древнеиндийского эпоса, в «Апокрифе» - действительно раннехристианских апокрифов, в «Урсусе» - российского сказа; «Ключик» - слегка стилизован под школьный учебник. Объединяет их устремленность героев-рассказчиков, будь то ангел, царевич или медведь, к истине, к познанию вечных ценностей. В первых пяти повестях действие происходит в условном, фантастическом пространстве. В последней – «Ключик», публиковавшейся в журнале «Дружба народов» №3, 2000, подробно описано пространство самое реальное - уголок Москвы, где прошло детство автора. Эта повесть действительно – ключ к книге, так как ее загадочные пространства находят соответствие в детском мире автора, преображенном его фантазией. Тут критики столкнулись с трудностью определения истоков творчества Давыдова и того «поля», в котором оно существует. В попытках отыскать аналогии, они высказывали различные предположения: к примеру, предшественниками назывались Беккет (Данила Давыдов, «Книжный дайджест», октябрь 2005), Бланшо (Александр Уланов, «Дружба народов» №8, 2006). Предлагались и другие аналоги: Булгаков, Платонов, Ремизов, Набоков, Фолкнер, Кафка… «Проза Давыдова – встреча постмодернизма и гностических исканий двухтысячелетней давности», - предположил тот же А. Уланов («Новое литературное обозрение» №72, 2005). Более простодушные критики расписывались в собственном непонимании: «… отыскать у кого-нибудь образцы подобного письма довольно затруднительно…» (Е. Блажеларский, «Итоги» №41, 2005); «Очень непривычная сегодня средневековая манера письма… Текст при этом лишен высокопарности, более того, скрашен живительной толикой юмора» («Знамя» №2, 2005). Многие из аналогий и отсылок в большей или меньшей степени справедливы, а некоторые остались незамеченными. Может показаться странным, но интеллектуально напряженная проза Давыдова подчас перекликается и с современной массовой литературой, разумеется, с лучшими ее образцами. Его повести – с повестями Коэльо, хотя безусловно меньше адаптированы к широкому читателю. Однако приходится признать, что Давыдов истинно своеобразный писатель, которого не назовешь чьим бы то ни было последователем, как и практически невозможно отыскать ему прямых аналогов в современной прозе. В статье «Размышление на грани веков», опубликованной в журнале «Знамя» №6, 2001 (перепечатана в переводе во французском журнале “Presages” #16, 2003), Давыдов предложил для подобной литературы название «новый метафизис». К ней можно в том числе отнести сочинения таких зарубежных писателей совершенно разного уровня серьезности и таланта, как У.Эко, уже помянутый П. Коэльо и Д. Браун. Внимательный читатель произведений Давыдова никогда не останется в накладе. Разделяя традиционный взгляд на литературное творчество, он стремится разрешить краеугольные проблемы бытия. Причем, не навязчиво, не догматически. Его книги всегда призывают читателя к интеллектуальному и душевному сотворчеству. Занимательность произведений Давыдова особого рода. Они увлекут тех, кому интересно следить за развитием мысли, образа, внутреннего сюжета. Их можно назвать приключениями мысли, даже чуть ли не детективами мысли. Детективное начало произведений Давыдова наиболее явственно выступает в его небольшом романе «Свидетель жизни» (М., Зебра-Е, 2006). «Небольшое по объему, но чрезвычайно насыщенное по содержанию произведение выполнено в жанре психологической драмы с элементами интеллектуального детектива и мистического триллера… Так выявляется умопомрачительная и временами душераздирающая головоломка: неподконтрольная сознанию глубинная психика выведенного из себя лирического героя… Идея воплощена. Воплощение идеально», - отмечает писатель и критик Евгений Даенин («Новое время» №40, 2006). Герой романа, возможно, психически нездоровый человек убегает то ли от действительных, то ли от воображаемых преследователей, попадая в различные, часто фантастические, почти всегда опасные, ситуации. Он предполагает какую-то свою вину, однако не может или не хочет ее четко вспомнить. Героя сопровождает молчаливая женщина, на которую он проецирует все значимые для него женские образы. Читателю предлагается догадаться, реальная ли это женщина или фантом его воображения? Да и кто он, сам герой – безумец или незадачливый бизнесмен, убегающий от своих кредиторов? Читатель должен, по замыслу автора, пытаться вместе с героем отыскать истину в лабиринте ложных разгадок. В ходе повествования предлагаются различные версии происходящих событий, которые найдут объяснение только в самом конце. Оказывается, это был метод лечения, примененный к нему психотерапевтом, нечто вроде психодрамы. Впрочем, читатель должен сам оценить, вполне ли достоверна развязка. Несмотря на подчеркнутую условность обстановки, в романе отражены реалии российской жизни 1990-х годов. А уже впрямую Давыдов обращается к описанию российской жизни, воспринятой сквозь призму истории его семьи, в своих лирических воспоминаниях «49 дней с родными душами» (М., Время, 2005, опубликованы под одной обложкой с повестью «Ключик», замыкающей цикл «Повесть о безымянном духе»), в сокращении публиковавшихся в журнале «Знамя» №4, 2003 и названных известным критиком А. Немзером одной из лучших публикаций номера («Время новостей» №72, 2003). Жанр книги можно определить, как документальный роман. Его документальность подчеркнута названием. Он написан в форме дневника, который автор вел ровно 49 дней, буквальны и даты. Хотя это воспоминания автора о своей семье, своем детстве, но его больше интересует «верхний срез» - психологическое восприятие лиц и событий, сначала ребенком, а потом взрослым человеком. Пожалуй, главный персонаж книги – отец автора, Давид Самойлов, один из крупнейших русских поэтов второй половины XX века, который, впрочем, ни разу не назван по имени. Тому причиной стремление Давыдова выявить общие психологические основы семейных взаимоотношений, которые продолжаются и после смерти близких людей; воссоздать семейную мифологию. Учитывая почти мифологическую для него значимость давно ушедших людей, он обозначил семейные роли большой буквой: Мама, Отец, Дедушка, Бабушка, Няня, - не раскрывая имен и фамилий. Недавно Давыдов попробовал себя в новом для него жанре, сочинив сказочную дилогию для детей 9-10- летнего возраста «Деревянный меч». Книга состоит из двух повестей. Первая – собственно «Деревянный меч», близкая к жанру «фэнтези», представляет собой, можно сказать, краткий свод мистических знаний на основе христианства, вплетенных в приключенческий сюжет. Рассказывается история некоего Мальчика и его подруги – девочки-подкидыша, которые только в самом конце повествования обретают свое настоящее имя. Действие разворачивается на широком географическом пространстве. После различных приключений, герои оказываются на Дальнем Востоке, где попадают в шайку контрабандистов. Потом путь Мальчика лежит в Китай, где он проходит обучение у мудрого старца даоса. В повести использованы мотивы русской народной сказки, рыцарских романов, а также привычные современным детям кинематографические образы из фильмов-карате, фантастики и т.д. Присутствует и исторический фон – отголоски реальных событий новейшей истории. Автор старается учить не назидая. Этические принципы, а также мистическая символика вплетены в саму ткань повествования. Основа повести - распространенный в сказочном фольклоре мотив: в символическом виде представлен процесс посвящения отрока, в результате которого бессильный человек становится Победителем, способным одолеть силы зла. Мальчик поражает деревянным мечем главного злодея – космического робота и венчается со своей невестой. Во второй сказке – «Мальчик и девочка», действуют те же персонажи, что и в первой. Это история сына главных героев предыдущей повести. Здесь также основа сюжета – становление личности героев сказки, которые проходят сквозь множество испытаний – тут и сраженье с пиратами, и новая схватка с космическим роботом. Книгу, как и положено в сказке, венчает благополучный финал. Этой сказкой, сохранившей все свойства давыдовской прозы, но обращенной к детям, автор словно стремится доказать, что духовный поиск доступен и необходим любому человеку, независимо от возраста и объема знаний. Давыдов никогда не отгораживался от читателя, всегда полагал его способным воспринять его мысли и включиться в совместный процесс познания жизни. Отношение рядового российского читателя к прозе Давыдова можно определить лишь по некоторым репликам в Интернете. К примеру, любопытен такой краткий диалог: «49 дней с родными душами – книгу не читал, а вот ее автор Давыдов А., зарекомендовал себя как хороший> Наконец-то я купил эту книгу (49 дней с родными душами)! Как просто же в интернете: ввел ключевое слово, нажал «найти», купил:) автора Давыдов А. знаю – отличный HYPERLINK "mailto:andreyvlos@list.ru" andreyvlos@list.ru < Всегда читаю Давыдова А. И эта книга << 49 дней с родными душами>> не исключение. Вадик HYPERLINK "mailto:brut33@inbox.ru" brut33@inbox.ru > Книги Давыдова А. завораживают, честно:]] ( HYPERLINK "http://www.bookix.info/book-213531.php)»" www.bookix.info/book-213531.php)». К подобным читателям и обращено творчество Давыдова. Уже в 2008 г. году Давыдов закончил небольшую повесть «Кошка», где взаимоотношения автора с миром выражены сквозь призму взаимоотношений с домашним зверьком. Эта повесть стала второй в постепенно формирующемся новом цикле его произведений. Первая – «Гений современности», написанная годом раньше, повествует о поиске двух друзей, писателя и художника, личности или образа, которые наиболее точно выражает современную эпоху, то есть отчасти также не лишена детективного начала. Уже название нового цикла – «Философичные повести», перекликающееся со знаменитой книгой Вольтера, но иронически, свидетельствует, что творчество Давыдова развивается в привычном для него направлении. Несмотря на то, что проза безусловно основное направление творческой деятельности Давыдова, он не порывает и с литературным переводом. За эти годы он переводил поэзию Ш. Леконта де Лиля, П. Верлена, А. Рембо, Г. Аполлинера, Ж. Кокто, Ж. Превера, Р. Десноса, М.Жакоба и др. Его переводы публиковались в сборниках «Французская поэзия. XIX век» (М., Художественная литература, 1985), Г. Аполлинер «Избранная лирика» (М., Книга, 1985), А. Рембо «Произведения» (М., Радуга, 1988), А. Рембо «Пьяный корабль» (СПб. Терция-Кристалл, 1999), «Поэзия французского сюрреализма» (СПб., Амфора, 2004), «Семь веков французской поэзии» (СПб., Евразия, 1999) и др. В самом полном собрании лучших русских поэтических переводов XX века «Строфы века-2» (М., Полифакт, 1998) составители так заключают вступление к подборке переводов Давыдова: «Давыдов зрелый мастер, и его Аполлинер по сей день остается едва ли не лучшим.» Давыдов переводит также и прозу. Самая известная из его публикаций – перевод знаменитого романа М. Турнье (с И. Волевич) «Лесной царь» (М., МИК, 1996), дважды переизданный: СПб., Амфора, 2000, 2005. Избранные переводы: А. Давыдов «Французская поэзия от романтиков до постмодернистов» (М., Центр совр. лит-ры, 2008). Повесть о безымянном духе и черной матушке (Сборник повестей: «Песнь», «Апокриф или сон про ангела», «Урсус, сиречь медведь», «Невеселая сказка для потерянных душ», «Повесть о безымянном духе и черной матушке», «Ключик») М., Критерион, 2004 Правильней всего определить жанр вошедших в книгу повестей – философские притчи. Если брать современных писателей, они ближе всего к произведениям Коэльо, хотя гораздо меньше адаптированы к массовому читателю. Написаны повести в разной стилистике: к примеру, в «Песни» звучат отголоски древнеиндийского эпоса, в «Апокрифе» - действительно раннехристианских апокрифов, в «Урсусе» - российского сказа; «Ключик» - слегка стилизован под школьный учебник. Объединяет их устремленность героев-рассказчиков, будь то ангел, царевич или медведь, к истине, к познанию истинных ценностей. В первых пяти повестях действие происходит в условном, фантастическом пространстве. В последней – «Ключик», подробно описано пространство самое реальное - уголок Москвы, где прошло детство автора. Эта повесть действительно – ключ к книге, так как ее загадочные пространства находят соответствие в детском мире автора, преображенном его фантазией. Дать более точное представление о книге могут отзывы критиков: «Давыдовская проза по всем формальным признакам, да и по сути есть поэзия… Под иногда сбивчивый ритм метронома живет и ветвится эта проза, она развивается по законам контрапункта». (О первом, неполном издании Юрий Стефанов и Алексей Туманский, «Литературное обозрение» №3, 1997) «Это все истории про судьбы, понятые как жизни… Предпоследняя главка … классический пример Большого Символического Обмена… Превращение в звезды – не только операция подчеркнуто эстетическая и «красивая»… Это в общем перспективный жест, ибо звезды небесные, а небо наверху». (О первом, неполном издании Егор Стрешнев (Вячеслав Курицын), «Октябрь» №12, 1997) «Основная часть книги Давыдова – современные притчи… Персонаж принципиально не определен, это странник с непристающим к нему именем… Полутона. Сумеречное зрелище. Любая притча – странствие, но притчи Давыдова скорее путешествие в пейзаже памяти, во внутреннем пейзаже…Современную притчу рассказывает не учитель и не юродивый. Персонаж Давыдова как правило расщепляется на несколько лиц – в надежде понять что-то через точку зрения другого, через диалог». (Александр Уланов, «Новое литературное обозрение» №72, 2005) «Как назвать давыдовскую вещь – ”апокрифическая повесть”, или, к примеру, “мифосказ”, - критики разберутся. Но отыскать у кого-нибудь образцы подобного письма довольно затруднительно… У Давыдова Автор – демиург… а потому почти все давыдовские новеллы космогоничны». (Евгений Блажеларский, «Итоги» №41, 2005) «Очень непривычная сегодня средневековая манера письма… Текст при этом лишен высокопарности, более того, скрашен живительной толикой юмора». («Знамя» №2, 2005) ССЫЛКИ: http://www.gulliverus.ru http://www.litkarta.ru/russia/moscow/persons/davydov-a/ http://www.rudata.ru/wiki/Давыдов http://edia.strana.co.il/index.php?title www.kassandrion.narod.ru www.mp.urba.net www.magazines.russ.ru www.metaphisis.artinfo.ru www.niworld.ru